— Я не ждала такого альбома («Ураган» – прим.), такой концентрации жути, для меня это было открытием. И первый вопрос, который возник, – а как же поклонницы, фанаты, маленькие дети, которые молятся на вас, как они смогут это слушать?
Вадим Самойлов: Дело в том, что каждый человек понимает всё по-своему. Например, мрачная, суицидальная песня в ушах ребёнка может звучать просто как романтическая сказка. И в этом я более чем уверен – моя дочка Яна слушает этот альбом, и у неё есть любимые песни. Она реагирует на эту музыку совершенно особенно. Ей всего шесть лет, и она пока ещё не может анализировать, но ей нравятся весёлые песни – «Моряк», «Корвет». Она чувствует глубину, говорит: «Вот эта – грустная песня, вот эта – не грустная», – но всё равно для неё это как сказка. Восприятие боли, искренности, проявляющейся в песнях, напрямую зависит от опыта человека. Я не думаю, что кто-то, не пережив в жизни определённых вещей, сможет дать однозначное определение этому альбому. Мы никогда не занимали позицию, что нас обязательно должны понять. Наоборот, если кто-то чего то не понял, пусть он откроет справочную литературу и посмотрит, кто такой, допустим, Пэр Ноэль. Тем более у Глеба много таких слов, за которыми даже мне приходится лазить в словарь. Мне всё-таки кажется, что в этом альбоме скорее светлая, а не мрачная грусть. Мы с Глебом ведь вообще люди флегматичные, и нам нравится искусство этого жанра – Ник Кейв, Sigue. Это состояние человека, понимающего бесполезность всего, и поэтому делающего что-либо ради самого действия.
— А как насчёт того, что искусство должно нести светлое и доброе?
Вадим Самойлов: Да искусство вообще никому ничего не должно, как говорится, Бог терпел и нам велел, ведь страдания тоже являются светлыми эмоциями, мы же не пропагандируем. Но душа человека закаляется и взрослеет не в радости. Я, например, к потрясениям в своей жизни отношусь так: хорошо, что они со мной случаются, было бы хуже, если б со мной вообще ничего не происходило. Музыка не должна только веселить, и это понимают люди, давно «висящие» на музыке. (1997)
